Слышь, Федя, где рюкзак колхозный?
Возьмем картошки в гараже.
Пойдем, сынок, пока не поздно,
А то девятый час уже.
Декабрь, опять аврал у мамы,
Две смены с ночи до утра.
Поужинаем нынче сами,
Да не копайся ты, пора.
Он долго рассуждал в дороге
О том, что кормится семья
Не магазином, слава Богу
А что картошка есть своя.
Придя в гараж — отец в машину,
Погладил ласково рукой,
Подумал, повернулся к сыну
И говорит ему: «Постой…
Я кое-что придумал, Федя.
Ты здесь побудь пока внутри.
Я прогуляюсь до соседей,
А ты картошки набери.
Поговорю насчет резины.
Дверь я запру». И он ушел
К соседу мимо магазина
Чтоб было с чем присесть за стол.
Проснулся дома на рассвете,
В прихожей — свет, разбит трельяж.
Все тихо, сына дома нету.
И вдруг как обухом — гараж!
Не помня как, полуодетый
Добрался он до гаража,
Хрипя как зверь: «Сыночек, где ты?»
Стуча зубами и дрожа
От ужаса землисто-серый
Ключом нащупал щель замка
Не чуя как к железной двери
Пристыла голая рука.
Рванул. Пронзителен и тонок
Замерзших петель ржавый стон
И в ледяных слезах ребенок
Упал со стуком на бетон.

Скрипя, покачивалось тело
В петле ременной на гвозде,
А в «Пищеторг» письмо летело:
«План снова выполнен. Везде!»